Много измывательств, насилия, произвола и беззакония совершили в годы сталинизма внутренние войска НКВД СССР над ни в чем не повинными советскими людьми, которые были репрессированы. В конце ноября – начале декабря 1942 года они уничтожили мирных жителей ряда балкарских сел в Черекском районе Кабардино-Балкарии, подвергли огню целые селения со всеми домами, хозяйственными строениями, домашними животными и имуществом, совершили геноцид, противоречащий основам международного права.
В данной работе автор пытается на основе широкого привлечения различных источников исследовать причины случившейся трагедии, ее мотивы, последствия, акцентирует внимание на том, как фальсифицировалась и искажалась правда, предлагает реабилитационные меры в отношении потерпевших от государственного геноцида.

ВВЕДЕНИЕ

В 2007 году исполняется 65 лет, как войска НКВД, уничтожив мирных жителей, дотла сожгли ряд балкарских горных сел в Черекском ущелье, совершили геноцид. Об этом тяжком преступлении ХХ века, противоречившем основам международного права, в доперестроечное время никто ничего не знал. Все было строго засекречено. А ведь это наша история, история нашего народа, какой бы она ни была трагической и драматичной. И мы должны, обязаны знать правду, извлечь уроки из нее, учить подрастающее поколение на ошибках прошлого, во избежание их в будущем.
Что такое геноцид? В «Советском энциклопедическом словаре», изданном в 1983 году в Москве, слову «геноцид» дано следующее определение: «Геноцид (от греч. genos – род, племя и лат. сaedo – убиваю), в международном праве одно из тягчайших преступлений против человечества, истребление отдельных групп населения по расовым, национальным, этническим или религиозным признакам, а также умышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение этих групп, равно как и меры по предотвращению деторождения в их среде (биологический геноцид). Такие преступления совершались в массовых масштабах гитлеровцами во время Второй мировой войны, особенно против славянского и еврейского населения. Преступления геноцида против кампучийского народа совершала в период своего антинародного правления преступная клика Пол Пота и Иенг Сари. Геноцидом являются некоторые акты апартеида. Международная конвенция «О предупреждении преступления геноцида и наказания за него» (1948) устанавливает международную уголовную ответственность лиц, виновных в совершении геноцида».1
В истории народов немало примеров геноцида.
В середине Х1Х века был геноцид адыгов, абазин, ногайцев и других народов, которые в результате царской экспансии на Кавказе оказались частично уничтоженными, а значительная часть оставшихся в живых – изгнанными со своей родной земли и рассеянными на Ближнем Востоке и других регионах мира. В 20-е годы ХХ Советы и большевики совершили геноцид казачьего сословия. В 20-30-е годы уничтожили по классовому принципу лучшую часть советской интеллигенции, рабочего класса и колхозного крестьянства. Это – печальные страницы истории нашего Отечества.
22 марта 1943 года батальон немецко-фашистских карателей окружил Хатынь, бывшую деревню Логойского района Минской области Белоруссии. Согнав всех жителей в сарай, фашисты подожгли его. Пытавшихся спастись расстреливали из автоматов. Погибло 140 человек, в том числе 75 детей.2 Чудом спаслись семилетний В.Желобкович, двенадцатилетний А.Барановский и деревенский кузнец И.И. Каминский (прототип отца в скульптурной группе «Непокоренный человек»). В январе 1966 года Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии принял решение о сооружении в Хатыни мемориала в память сотен белорусских сел и деревень, уничтоженных немецко-фашистскими оккупантами.
В Хатыни зажжен Вечный огонь. Простые скульптурные формы, отмечающие места пепелищ, обелиски-звонницы, памятные стелы объединенные в отдельные ансамбли («Хатынский набат», «Дымы Хатыни» и др.). На входящем в состав мемориала «Кладбище деревень» захоронены урны с землей 433 сел и деревень, сожженных гитлеровцами вместе с населением и возрожденных после войны. На «Стене памяти» узников лагерей смерти – 66 плит с названиями крупнейших лагерей, созданных оккупантами на территории Белоруссии, и других мест массового уничтожения с указанием числа жертв. Хатынь является филиалом Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны.
Трагедия Хатыни известна всему миру, античеловеческие действия фашистов получили всемирное общечеловеческое осуждение.
Не менее печальна трагедия Хайбаха, расположенного в горах Чечено-Ингушетии. Она случилась после депортации вайнахского народа 23 февраля 1944 года. Учинили ее советские энкавэдэшники и чекисты, совершив отлов тех чеченцев и ингушей, которые оказались невысланными. Всех, кого нашли, согнали в высокогорное село Хайбах. Энкавэдэшникам и чекистам оказалось не под силу в февральский мороз по глубокому снегу и бездорожью спустить на равнину 700 человек чеченцев и ингушей, которых выловили – пожилых, больных и немощных людей, большинство из них были дети. Поэтому решили согнать их в конюшню колхоза им. Берия.
«Замерзнете, подождите здесь, пока машины подойдут»,- предложили солдаты. Поверив им, сельчане согласились и вошли в конюшню. Под предлогом согреть, солдаты обложили конюшню сеном.
«Сжечь сено!» - скомандовал комиссар третьей степени госбезопасности, начальник Дальневосточного краевого управления Гвишиани. Услышав это, первый заместитель наркома юстиции Чечено-Ингушетии Д.Мальсагов обомлел: «Что вы делаете? Остановите солдат!» - «Они пораженные. Транспортировать их невозможно!» - ответил Гвишиани. Пытаясь запугать его, Мальсагов сказал: «Я пожалуюсь маршалу Берия!» - «Я исполняю приказы Серова и Берия!» - ответил Гвишиани.
Солдаты подожгли сено, которым обложили конюшню. Сухое сено мигом воспламенилось, языки огня поднялись ввысь. Стены конюшни стали гореть. Крики заложников жестокой пытки раздирали сердца людей.
Но вот случилось чудо! Задыхавшиеся от угарного удушья, с обгорелыми подолами, рукавами, обгоревшие люди разом ударили и выбили большие ворота конюшни и высыпались, с плачущими детьми на руках, на улицу. Это увидели солдаты, которые стояли в стороне от огня. «Убегут! Стреляйте! Уничтожайте!» - скомандовал им полковник Гвишиани. И началась беспрерывная пальба из автоматов и пулеметов. Проход в конюшню заполнили трупы людей, по ним пытались выбраться на улицу обессиленные старики и женщины. Но тут же застрочили автоматы и пулеметы. Гора трупов истребленных людей завалила ворота до такой степени, что невозможно стало пройти. Таким образом, из тех кто был загнан в конюшню, в живых не осталось ни одного человека.
Очевидцами той трагедии были ингуш Зияудин Мальсагов и чеченец Жандар Гаев, она изложена в статье З.Мальсагова «Инквизиция».3
В первом и втором номерах журнала «Справедливость» в 1991 году была опубликована статья Далхана Хожаева «Кровавый день Хайбаха», где приводится неполный список тех, кого расстреляли энкавэдэшники в Хайбахе.
Совершив беспрецедентный государственный геноцид над чеченским и ингушским населением, полковник госбезопасности Гвишиани отправил в Москву телеграмму следующего содержания:



«Строго секретно.
Наркому внутренних дел т. Л.П. Берия


Только для Вашего сведения.
В целях беспрекословного исполнения операции «Горец» и в связи с нетранспортабельностью я в местечке Хайбах уничтожил более 700 сельчан.

Полковник г/б Г в и ш и а н и».


На эту телеграмму Берия ответил:

«Грозный. УВД. Гвишианину
За проявленные безупречные дела при выселении чеченцев в местности Хайбах Вы представлены к государственной награде. Вместе с тем Вы повыситесь в чине.
Поздравляю.

Нарком внутренних дел СССР Берия».

В скором времени Гвишиани получил государственную награду и стал генералом.4
Среди уничтоженных в Хайбахе были жители и других сел, скотоводы, оставшиеся в отдаленных кошах, а также находившиеся в пути люди.
Не пощадили энкавэдэшники и других, даже тех больных, которые находились в больнице. К примеру, в Чечено-Ингушетии 47 человек были тяжело больными, по свидетельству очевидцев, их всех расстреляли и полуживых закопали мусором.5 Свидетелем той трагедии был главврач Урус-Мартановской сельской больницы.
Геноцид охватил и другие депортированные народы. Как сообщалось в третьем номере журнала «Огни Казани» за 1990 год, после выселения крымских татар с исконной родины, энкавэдэшники пришли в татарское село, расположенное на острове Арабат. Здесь они обнаружили большое количество татар, их всех погрузили на корабль, отвезли на самое глубокое место Азовского моря, открыли трюм и утопили.
Немало было измывательств и над мирными жителями карачаево-балкарских сел. Скрываясь от головорезов, многие из них убегали в горы и там умирали от голода и от болезней. Как пишут доктора наук, профессора С.Эфендиев, И.Ахматов, Ж. Гузеев за Верхней Балкарией высоко в горах найдено множество останков безвинных людей.6
Все эти тягчайшие государственные преступления, противоречащие основам международного права, являются звеньями одной цепи. В них представлена разветвленная система организованного террора, открытой террористической диктатуры, направленной на истребление целых народов, налицо характерные черты усиления фашистских тенденций в СССР в годы правления Сталина.
В предлагаемой работе речь пойдет об одном из тягчайших преступлений внутренних войск НКВД СССР против балкарцев, истреблении советскими солдатами балкарского населения в ряде горных балкарских сел по национальным и религиозным признакам в конце ноября – начале декабря 1942 года. Хотя по данной теме в 1994 году в Нальчике, в издательстве «Эльбрус» была выпущена книга К.Г. заматова, М.О. емиржанова, Б.Б. Темукуева, А.И. Тетуева, И.М. Чеченова «Черекская трагедия», нелишне будет еще раз вернуться к ней в связи с ее 65-летием.

Печальные последствия ошибок военачальников

Ошибки и просчеты командиров Красной Армии при проведении боевых операций имели печальные последствия: неоправданные многочисленные потери живой силы и боевой техники с нашей стороны, продвижение противника в глубь страны, рост дезертирства в армии среди населения, оккупация немцами отдельных территории, в том числе и Кабардино-Балкарии.
Летом 1942 года в ожесточенных оборонительных боях в Сальских степях сгорела в огне сражений 115-я национальная Кабардино-Балкарская кавалерийская дивизия. Конная дивизия была полностью разбита численно превосходящей ее в десятки раз бронированной фашистской армадой, поддерживаемой воздушной армией. Она потеряла управление. От дивизии остались лишь небольшие группы и подразделения. 600-700 кавалеристов в августе-сентябре вернулись в Кабардино-Балкарию.7 Одни из них были контужены, тяжело ранены, покалечены. Им требовалась срочная госпитализация, они нуждались в экстренном лечении. Другие окончательно разочаровались и разуверились в победе, потеряли всякую надежду на командование армией, управление фронтом. Последние больше думали о собственном своем спасении, считались дезертирами, уклонившимися от приказа №227, изданного Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным 28 июня 1942 года. Уклонисты знали, что за неповиновение приказу «Ни шагу назад!» будут подвергнуты высшей мере наказания – расстрелу. Поэтому ушли в леса и горы, а большинство скрывались в Черекском ущелье. Здесь они находились на нелегальном положении. Среди них были балкарцы, кабардинцы, грузины, осетины и представители других национальностей.8
Ошибки и просчеты командиров Красной Армии привели к провалу и Нальчикской оборонительной операции.9 Как пишет Маршал Советского Союза А.А. Гречко, командование Северной группы войск меньше всего ожидало наступления немецко-фашистских войск на нальчикском направлении10, что усыпило его бдительность. Генерал И.И. Масленников, получив команду усилить войска, прикрывавшие нальчикское направление, проигнорировал ее и не понес за это никакого наказания. И это – в условиях войны!
Командование 37-й армии Закавказского фронта и Северной группы войск не придало особого значения и не приняло никаких мер по его ликвидации, когда 25 сентября 1942 года противник захватил небольшой плацдарм на западном берегу реки Терек в районе Майского. Впоследствии именно с этого плацдарма немецкие войска наносили главный удар в Нальчикской операции. На этом участке с нашей стороны действовал всего лишь один ослабленный полк 151-й стрелковой дивизии11, в то время как противник сосредоточил здесь две танковые и одну горнострелковую дивизии, десять батальонов и дивизионов специального назначения с численностью войск 33 894 человека, 460 орудий и минометов, более 1500 станковых и ручных пулеметов, 178 танков и большое количество мотоциклов и бронемашин.12 Основные силы врага располагались на плацдарме протяженностью всего около 20 км, на участке прорыва противник создал тройное превосходство по пехоте, одиннадцатикратное в артиллерии, десятикратное в минометах, сконцентрировал много танков, которых совершенно не было у 37-й армии.13
К началу операции все силы 37-й армии оказались равномерно растянутыми на фронте протяженностью 120 км. Она не имела резерва, минных противотанковых заграждений в полосе обороны, ее оборона в инженерном отношении была оборудована слабо. Командование армии сделало ошибочные выводы из доклада разведки, не создало адекватные укрепления на двадцатикилометровом участке прорыва противника.
Все это привело к печальному исходу. 25 октября рано утром авиация противника под прикрытием истребителей совершила мощный воздушный удар по войскам и штабу 37-й армии, располагавшемуся в Долинске. На штаб налетели около 70 самолетов. Тут же была прервана связь с Северной группой войск. Штаб вынужден был оставить Долинск и перебраться в Хасанью, в неподготовленный командный пункт. И здесь он полностью потерял управление войсками.14 11-я стрелковая дивизия внутренних войск НКВД СССР оказалась в полукольце, она была отрезана от Прохладненской и Орджонекидзевской дорог, по которым осуществлялся отход войск и снабжение отступавших воинских частей. Другого пути как через Верхнюю Балкарию выйти в Грузию у отступавших войск не оставалось.
Рассеченные войска 37-й армии в ноябре 1942 года уходили в горы, неся в пути определенные потери. Командование армии отдало приказ о формировании истребительского отряда бойцов 11-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР. Командир этой дивизии подполковник Шикин, исполняя приказ командующего армией генерал-майора Козлова, сформировал такой отряд и назначил его командиром Накина. Он и его отряд учинили геноцид мирных жителей балкарских сел в Черекском районе Кабардино-Балкарии в конце ноября – начале декабря 1942 года. О том, каким образом совершалось это чудовищное злодеяние, вы узнаете ниже.

Геноцид мирных жителей балкарских сел

Штаб 11-й дивизии НКВД передислоцировался на фанерный завод в районе села Ташлы-Тала, оттуда стал командовать своими частями, давать боевые распоряжения. 22 ноября 1942 года в 16:00 часов командиру 4-го эскадрона 17-го конного полка тов. Каратаеву было приказано: «С получением, немедленно выступит в Среднюю Балкарию на соединение с капитаном Ляшенко, с задачей ликвидировать бандгруппу, находящуюся в селении В.Балкария…принять самые решительные меры вплоть до расстрела на месте, сжигание построек и имущества…»15 Боевое Распоряжение подписали командир стрелковой дивизии подполковник Шикин, начальник штаба дивизии капитан Тяжелов и начальник 1-го отдела капитан Ожигин.
25 ноября 1942 года в 8.00 часов аналогичное распоряжение командир стрелковой дивизии подполковник Шикин и начальник штаба дивизии капитан Тяжелов отдают капитану Накину: «С отрядом численностью 150-200 чел. Немедленно выступить в Мухол…
Ни в коем случае не проявлять жалости».17
Над селом Мухол скрывались уклонисты – лица уклонявшиеся от военной службы, и дезертиры Красной Армии разных национальностей из различных селений Кабардино-Балкарии.
27 ноября отряд капитана Ф.Накина добрался до верховьев Черекского ущелья и дислоцировался в селе Шаурдат, напротив районного центра села Мухол и в тот же день ввязался в перестрелку дезертирами. Это было днем. Но вот наступила ночь, на редкость лунная и светлая, казалось, не представлявшая никакой беды для мирных жителей балкарских селений, откуда все мужчины ушли на фронт. Там остались одни лишь старики, женщины, дети, да инвалиды, которые стали засыпать, большинство из них уже спали. И тут командир отряда 11-й стрелковой дивизии НКВД капитан Накин отдал приказ группе лейтенанта Коротаева с боем овладеть селением Сауту справа, а первой роте – слева. Приказ командира был взят «под козырек». Бойцы отряда действовали дерзко и беспощадно. Они забрасывали гранаты, взрывали, ломали двери и окна, врывались в дома мирно спавших жителей, выводили стариков, женщин, детей, хладнокровно расстреливали их, без разбора. Трупы своих жертв энкавэдэшники сжигали вместе с домами.
Утром следующего дня командир отряда Ф.Накин подполковнику Шикину докладывал:
«Доношу, что с 23.00 до настоящего часа веду бой. В 5.00 28.11.42 г. очищен кишлак Салты (Сауту. – О.А.)… Трупов насчитывается до 1200 человек.
Имею потери 2 кр-ца убитых и 5 раненых…
Жду дальнейших указаний.
(Довожу до сведения, что, начиная с кишлака Зилги и кончая кишлаком Шканты, население восстало поголовно)».18
В своем донесении командир отряда Ф.Накин скрыл, что истребил ни в чем не повинных граждан – стариков, женщин, детей, инвалидов и совершил не подлежащее никакому оправданию уголовно наказуемое преступление. В его донесении «сила противника в кишлаке. В. Балкария насчитывается… до 150 человек, вооружение – винтовки, станковые ручные пулеметы и пушки… В Мухоле насчитывается 80 человек немецких автоматчиков и до 200 вооруженных бандитов… имеют пушки… все население восстало поголовно». Если бы это было так в действительности, от отряда Накина численностью 150 человек никого бы в живых не осталось. Но видите ли, при всем этом он насчитал 1200 трупов при потере 2 своих красноармейцев. Разве это правдоподобно? Явно, что капитану Ф. Накину очень хотелось генеральского чина и звезды Героя. На это обратили внимание и в штабе дивизии капитана Тяжелова. Боевое Распоряжение: «…Женщин и детей не трогать… Доносите о ходе действий ежедневно, при любых обстоятельствах… Укажите, что это за 1200 трупов…»19. Предупреждение «женщин и детей не трогать» и сомнение в 1200 человеческих трупах были не без основания. В то же время командир стрелковой дивизии подполковник Шикин и начальник штаба дивизии капитан Тяжелов в боевом донесении штабу 37-й армии докладывали: « В Салты (Сауту. – О.А.) насчитывается 1200 трупов. Наши потери: Убито – 2 чел. Ранено – 5 чел».20 Точное количество уничтоженных в селе Сауту граждан до сих пор не установлено.
Вот как описывает тот кошмар народный поэт Кабардино-Балкарии, Почетный гражданин г. Нальчика Сафар Макитов в своей поэме «Аул Сауту»21:

20:00 30.11.42-го. Из донесения командира отряда капитана Ф.Накина подполковнику Шикину: «Доношу, что в 5.00 30.11.42-го овладел кишлаком В. Балкария и Кумюн (Кюннюм. – О.А.). В течении дня вел уничтожение населения и построек… Уничтожено 300 человек. За период с 27.11.42-го по 30.11.42 год уничтожено пять населенных пунктов: В. Балкария, Салты (Сауту. – О.А.) Кумюн (Кюнюм. – О.А.), В. Чегет и Глашев, из них три первых сожжены. Уничтожено до 1500 человек…
Имею потери – 14 раненых и 2 убитых. Прошу выслать людей для выгонки скота».22
Подполковник Шикин отвечает: «Тов. Накин! Получил Ваше второе донесение…
Действия Ваши нахожу хорошими, а действия бойцов просто замечательными…
Убитых у Вас мало, это хорошо, а раненных многовато.
Форсируйте выполнение задачи».23
В тот же день и час командир отряда капитан Ф. Накин начальнику штаба дивизии 11-й СД НКВД капитану Тяжелову докладывает: «Заложников беру, действую беспощадно, население все уничтожаю, а постройки жгу.
При получении второго приказа тактику уничтожения изменил…
Продуктов пока не надо ничего, если можно, то пришлите табаку и водки…»24
«Хорошие» и «замечательные» действия бойцов истребительного отряда штабом дивизии поощрялись водкой и табаком, а награбленных у местного населения продуктов у них было в избытке.
Со стороны жителей родового села Глашевых, располагавшегося в 3 км от села Сауту, энкавэдэшникам никакого сопротивления не было оказано. Несмотря на это, по приказу капитана Накина бойцами истребительного отряда Настаевым Али, Кайгермазовым Чоккой, Османовым Альби и другими не установленными лицами в этом селении были расстреляны 65 ни в чем не повинных граждан: Хуболовы Абдусалам, Шамдора, Асман, Хамид, Шамук, Фатимат,Эндреевы Бутук, Нуржан, 55 человек Глашевых: Борис, Биба, Хафсат, Фефе, Ауддус, Хабиба, Улдарбий, Мухтар, Гитче, Абдул, Налжан, Бислимат, Ханифа, Шамка, Таги, Азиза, Налжан, Идрис, Якуб, Налжан, Маржанат, Иллаука, Бокавы, Нажабат, Шохай, Шахар, Абдурахман, Магомед, Али, Халимат, Хасан, Крабли, Байлид, Жамилят, Кумук, Татыу, Хусей, Хорасан, Мариям, Каба, Рамазан, Осман, Аминат, Мариям, Хадижат, Узеир, Хизир, Кабахан, Масхут, Шейдат, Сакинат, Шахай, Хасан, Даут, Байдан и др., в возрасте от двух до восьмидесяти пяти лет.25 По последним данным в селении Глашево были расстреляны не 65, а 76 человек, из них 33 женщины, 21 ребенок до 16 лет, 2 инвалида Великой Отечественной войны. Трое вскоре умерли от ран.
Трудно себе представить, что во всем селении остались живыми только 8 человек, из них трое умерли в течение одного года от полученных ран. Хотя в селении Глашево не было ни бандитов, ни их пособников, оно было полностью уничтожено энкавэдэшниками. В ночь на 28 ноября 1942 года вооруженные, они в форме красноармейцев вывели из домов женщин, стариков, детей и инвалидов и расстреляли всех подряд.26
В селении Верхний Чегет отряд Накина злодействовал, уничтожая мужчин выборочно, расстреливая женщин, пытавшихся заступиться за мужей, детей и близких родственников, а также тех, кто имел особые заслуги перед советским государством.
Муж Кезибан Хуболовой Митяй Мисиров погиб на фронте. Солдаты Накина застрелили его жену, детей, отца, мать.
Была расстреляна Кабул Кадырова, четыре сына которой в то время воевали на фронте за советскую власть.
В колхозе им.Сарбашева была уничтожена вся семья Сарбашева, который сам был убит бандитами в 1930 году. Его именем был назван колхоз. Такие случаи истребления невинных жителей являлись не единичными.27
За период с 27 ноября по 30 ноября 1942 года полностью были сожжены селения Верхняя Балкария, Сауту, Кюнюм, расстреляны жители селения Верхний Чегет, Глашево. Потери отряда Накина при этом составили всего 5 человек убитыми, 14 ранеными.28 Это уже говорит о том, что в Черекском ущелье ни с какими банд формированиями, им сочувствующими или немцами он не вел войну, а намеренно уничтожал балкарское гражданское население по национальным и религиозным признакам, в целях увековечения своего имени.
Как гласят достоверные источники, сыны и дочери Балкарии защищали свое Отечество от немецко-фашистских захватчиков и тысячами погибали на фронтах Великой Отечественной войны, а отряд внутренних войск НКВД превращал в пепелище их родные села, физически уничтожал их стариков, детей, матерей, братьев и сестер.
Совершая карательные акции над мирным населением в селах Верхней Балкарии, вандалы отряда Накина ничем не брезговали, они активно занимались мародерством, отбирали у невинных жителей ценные вещи, драгоценности, ткани, словом, все то, что представляло какую-либо ценность.29
Вот как описывают тот беспредел С.Эфендиев, И. Ахматов, Ж. Гузеев: «Когда стало темнеть, солдаты капитана Накина вторглись в селения Сауту, Верхний Чегет и Глашево. Стали расстреливать немощных стариков, чьи сыновья воевали на фронте, детей в люльках, отбывавших кратковременные отпуска за отвагу в боях, беременных женщин, вернувшихся с фронта без рук, без ног, всех тех, кого находили. Ущелье Балкарии охватили крики и рыдания. Очаги, пороги и дворы бедных балкарцев залиты кровью. Крики, невыносимые стоны. Постельные больные пожилые люди, молодые матери, старающиеся прижать к груди своих детей, - солдаты стреляют по ним, проливают их кровь, рыщут всюду, шарят под кроватями, за закутками, за кулисами. «Не оставляйте ни одну живую душу! Свидетелем вашего сегодняшнего героизма не должен остаться никто из этих дикарей1 Уничтожайте! Берия это вам не забудет!» - распоряжался Накин. Солдаты уничтожали людей, будто соревнуясь между собой, жгли дома, навесы, сараи. В горах запахло гарью. В небо взметнулись огни сгоревшего сена, заготовленного на зиму, сараев. Животные горько блеют и мычат. Они охвачены пламенем и запахли шашлыком. Собаки лают. «Есть сбежавшие! – говорит Накин. – Осмотрите вокруг!» Группа солдат помчалась вслед за бегущими вверх детьми. Оставшиеся стали прочесывать дома и двора».30
Справедливости ради следует отметить, что не все бойцы отряда НКВД являлись извергами, среди них были и честные, добропорядочные, сердобольные люди. В те трагические дни двое военнослужащих – один азербайджанец, другой русский – по заданию уничтожить мирных жителей были направлены в пос. Курноят, где жили 18 балкарских семей. Балкарцы встретили их по своим обычаям, проявили хлебосольство, дали на обратный путь что поесть. Солдаты, сжалившись над ними, сказали: «Бегите отсюда скорее. Обесчестят вас. Уничтожат всех до одного. Таков приказ. Здесь не оставят камня на камне». Курноятцы ушли в горы, а те двое солдат вернулись в отряд, но капитан Накин распорядился расстрелять их обоих за неисполнение приказа. Хотя имена тех двух солдат и не помнят верхнебалкарцы, но добрую память о них сохранили в своих сердцах.31
Чтобы скрыть свои противоправные, чудовищные злодеяния энкавэдэшники создали отдельный отряд, который совершал подворный обход, уничтожал оставшихся в живых свидетелей, добивал тяжелораненых, стаскивал их трупы и сжигал.32
И не без основания командующий 37-й армией приказал «проверить истинное положение об убитых, результаты проверки особым донесением доставить в штаб армии».33 Расследованием фактов необоснованных расстрелов и убийств в районе Средней Балкарии по заданию начальника политотдела 37-й армии полкового комиссара Осадчего занимался старший лейтенант Сэсков, который в своей докладной записке от 9 декабря 1942 года указал на то, что отрядом капитана Накина в селе Сауту «много было уничтожено невинных жителей… Убирая трупы убитых, самим отрядом захоронено около 250 чел. Разного пола, но это не все, а только меньшая половина из числа погибших, а остальные якобы остались не убранные трупы…»34. В других селах Средней Балкарии «также имелись факты истребления невинных жителей».
Как следует из докладной записки Сэскова, «в отдельных хатах находили по 60 трупов, потому что жители от страха сбегались в один дом, а брошенные гранаты в окна истребляли до единого человека. 04.12.42 г. Накин оставил С. Балкарию и ушел за перевал. Причина этому та, что в этот район прибыло более батальона немцев-автоматчиков с минометами…»35.
Далее автор указанной докладной записки старший лейтенант Сэсков приходит к выводу:
«1.Отряд Накина уничтожил много невинных жителей, которые совершенно не были связанны с бандитами.
2. Основная вина в том, что пострадало много невинных людей ложится в равной мере и на командира 11 с.д. т. Шикина и его заместителя по политчасти т. Будко в том, что не смогли своевременно предотвратить гибель невинных жертв».36
В то же время цифру уничтоженных 1500 человек из докладной командира отряда Накина Сэсков признал нереальной, взятой с потолка «в смысле бахвальства перед начальством».
Служебное разбирательство, проведенное политотделом 37-й армии в декабре 1942 года, особым донесением было доставлено в штаб армии, где приняли решение под грифом «строго секретно» спрятать его подальше, чтобы о его существовании никто ничего не смог узнать. Так и сделали, но только с помощью партийно-государственного руководства республики, ОГПУ и НКВД правду подменили ложью, сфальсифицировали документы, будто немцы и бандиты совершили массовые истребления мирных жителей балкарских сел в конце ноября – начале декабря 1942 года, поджоги их домов, ограбления имущества, угон и реквизицию частного и колхозного скота, а не внутренние войска НКВД СССР. Такое мнение закрепилось в общественном сознании и существовало до полного развала СССР, абсолютного банкротства коммунистической идеологии, начала демократических преобразований, открытости, гласности.

Свидетельские показания пострадавших от геноцида

Наряду с документами и другими письменными источниками бесценным материалом для нас являются воспоминания живых свидетелей тех ужасов, которые учиняли внутренние войска НКВД СССР в горных селах Балкарии в конце ноября – начале декабря 1942 года. Хотя с тех пор прошло и немало времени – 65 лет, - в памяти пострадавших сохранилось многое из того, что случилось с ними, их семьями, родными и близкими, односельчанами в ту трагическую неделю. К сожалению, их, чудом уцелевших, остается все меньше, многие ушли в мир иной. Пусть земля им будет пухом!
Одним из очевидцев трагических событий в селении Сауту является Хусей Османович Бичеев37, который в течении 30 лет вел тетрадь 323 расстрелянных, в числе которых были 81 человек Темиржановых: Рахимат – 44 года, Махмуд – 47 лет, Сенсабий – 3 года, Фатимат – 1 год, Зарият – 35 лет, Абукерим – 5 лет, Жамилят – 3 года, Салихат – 1 год, Идрис – 75 лет и т.д.; 116 человек Мисировых: Мухай – 6 лет, Абидат – 4 года, Муса – 62 года, Фатима – 50 лет, Рамазан – 2 года, Мустафа – 5 лет, Батырбий – 85 лет и др.
«В селе Сауту мы спрятались у родственника – Тета Мисирова. Нас было около 50 человек, в основном, женщин, стариков и детей. В дом ворвались красноармейцы, которые пытались выгнать всех на улицу, но не смогли. Тогда они сами вышли и с улицы бросили гранату в переднюю комнату. Многих поубивало, меня оглушило и ранило в правую руку.
Мы скрывались шестеро суток, без еды и воды. Я еле выкарабкался на крышу через дымовое отверстие: село горело, развалины домов еще чадили. Солдаты мародерствовали» - рассказывает Мухадин Магометгериевич Байсиев.38
«Мы убегали от одних родственников к другим. Нас скопилось человек шестьдесят. В дом ворвались красноармейцы. Сказав, что хотят провести собрание, они вывели всех во двор. Несколько стариков попытались отделиться, в это время приставили женщин и детей к стене. Стали расстреливать всех подряд. Пожилые люди читали зикир (молитву) и с Аллахом на устах погибали от солдатских пуль. Всех расстреляли. Осталась я одна, раненная в пять мест. Меня спасла материнская шаль, которой я укрывалась. Слышала жалостно просящий воду голос матери. Она умирала, трое суток истекая кровью от полученных ран. А вместе с ней умирали и двое моих сестер…» - вспоминает Тани Магометгериева Байсиева (Мамаева).39
«В то время я была молоденькой снохой, еще не успела снять с себя фату, как в нашу с мужем комнату ворвались солдаты. Один из них приказал мужу встать и поднять руки вверх и выстрелил пистолетом прямо в лоб. Муж тут же погиб. Я хотела подойти к нему, но меня остановил приклад автомата солдата. И тут же обратился: «Товарищ Настаев, а в эту женщину стоит стрелять?» - «Конечно, стоит!» - утвердительно ответил тот. Солдат выстрелил мне в голову. Пуля вылетела через глаз. Я упала и осталась лежать без сознания…» - рассказывает Кулизар Глашева. Тогда она по счастливой случайности осталась жива. Потом родила сына, жила вместе с ним и помнила ту горечь до последних дней своей жизни».40
Когда энкавэдэшники вошли в Сауту и стали стрелять, Саният Гузоева с двумя малолетними детьми прибежала к соседям. Сюда же собрались и многие другие, у которых семьи остались без мужчин. Мужья всех этих женщин были на фронте.
«Мы еле успели собраться и закрыть дверь на крючок, как тут же раздался сильный стук», - рассказывает Саният.
«Мама! Может это мой отец пришел!» - пятилетний сынишка сорвался с моих рук и бросился к двери. Сильным ударом приклада винтовки широко открылась дверь. Один из солдат автоматной очередью повалил мальчика и стал стрелять по другим…
Я пришла в себя через неделю. Открыла глаза, увидела вокруг лужи крови, трупы многих погибших, а среди них – и моих детишек, свернувшихся в клубочки».
Автоматные пули переломили кости ног Саният. В течение ряда лет доставали пули, застрявшие в ее щеках. В платочке Саният вместе с пулями можно увидеть обломки костей из частей ее тела.41
Мухадин Буттукович Газаев, вернувшись в село Шканты, нашел своих родных убитыми: один мальчик сестры был убит на руках ее свекрови, второй пристрелен во дворе, третий, весь обугленный находился на руках расстрелянной матери. А дом был сожжен.
Дом Халимат Мусаевны Жангуразовой (Мисировой) был большим и крепким. Но вскоре в нем стало тесно. Здесь скопилось около 70 человек односельчан. Детей спрятали в картофельную яму. Остальные тоже спрятались кто как мог, но были обнаружены. Сначала расстреляли старшую сестру, потом – восьмерых детей и мать свекра Халимат – Махмуда Мисирова, затем – всю семью ее брата Ахмата, всего – более 60 человек.42
«В нашем большом доме собрались около 70 человек, их выводили во двор, под навес, на «собрание» и расстреливали. Загнав в подвал сарая расстреляли отца, Муссу, Мухая, Хизира Мисировых, Гитче Темиржанова. В нашем доме были уничтожены более 60 человек. Всех расстреляных сожгли, от горелого трупного запаха невозможно было дышать. Их стоны и крики постоянно звенят в ушах, не дают покоя. От всего этого делается жутко», - признается Халимат Мусаевна Жангуразова (Мисирова)43.
«Среди ночи послышалась продолжительная стрельба. Раздался стук в дверь, мы открыли. На порог упала Ану Темиржанова. Она была ранена в шею, истекая кровью, еле промолвила: «Пришли солдаты и убивают всех…»
Нас было шестеро, все растерялись, никуда не смогли спрятаться, скопились у порога. В эту минуту в дом ворвались 5-6 солдат, остальные 9-11 остались во дворе. В приказном порядке всех нас вывели на улицу, выстроили по росту и стали стрелять по нас. Первым убили Хусея Гумаева. Он упал на землю, заскреб, перевернулся и как-то страшно вытянулся…» - вспоминает о той жуткой ночи в селе Сауту Фазика Локманова Киштикова (Эхчиева)44.
10 ноября 2000 года Ф.Л. Киштикова (Эхчиева) обратилась в военную прокуратуру Северо-Кавказского военного округа с просьбой выслать ей копию постановления о прекращении уголовного дела по факту массового уничтожения жителей селения Глашево Черекского района КБР, на что получила уведомление, «что 4 марта 1994 гола уголовное дело в отношении капитана Накина Ф.Д. прекращено на основании ст.5 п.8 УПК РСФСР, в связи с его гибелью, поскольку в ходе следствия установлено, что он явно превысил предоставленные ему полномочия.
12 сентября 1985 года постановление о прекращении уголовного дела отменено Главной военной прокуратурой, однако оставлено в силе, касающейся действий военнослужащих Красной Армии».
«В ту трагическую ночь в доме нас было трое: мой старший брат Калмыков, я и беременная мачеха Хавсат, которая скоро должна была родить.
Солдаты выбили дверь и ворвались в нашу комнату. Их было много. У Хавсат узнали, где отец, затем потребовали воду, напились, хладнокровно застрелили Хавсат с ребенком в утробе и ушли», - рассказывает Раузат Мамеевна Кучукова.45
«Село Сауту было наводнено солдатами НКВД. Они убивали всех подряд. Наш род в количестве 60 человек был обнаружен ими и выведен во двор на «собрание», или «митинг». Кажется, меня спросили: «Ты бандит?», остальные были старики, женщины, дети. Им вопросов не задавали. Я понял, что они затеяли, и бросился бежать. Вслед мне стреляли, но, к счастью, пули в меня не попали. Помню, как забился в какую-то щель в каменной стене и оттуда слышал, как расстреливали наших, совсем рядом, за стеной их плачи, крики и стоны…» - вспоминает Абдулла Шикауович Мисиров.46
Абдулла Шикауович хорошо помнит и то, как в злосчастную ночь в огне пылало село Сауту. Оставшиеся в живых уходили ошеломленными от гнусного безумия, как могли, куда ноги несли. Вернулись в село только после того, как ушли солдаты, и долго разыскивали в руинах останки своих родных и близких. Трупов было много: обгорелых, обугленных и вовсе превратившихся в золу. Разделить постигшее горе пришли из соседних сел. Сообща они вырыли траншеи в пять рядов, туда и уложили трупы и останки. Копать отдельно могилу для каждого и хоронить по горским обычаям было бессмысленно. В общих траншеях захоронили и большие семьи трех братьев Абдуллы Мисирова.
Рассказывает Юсуп Хажымырзаевич Мисиров47: «…Утром третьего дня четверо стариков, неосторожно выйдя из дома во двор напоролись на солдат. Стариков отвели за дом, завели в погреб, расстреляли. Вернувшись в дом, красноармейцы стали выводить всех во двор, где их выстроили и расстреляли из автоматов.
В это время я и Ахмат Мисиров скрывались в картофельной яме».
А вот что помнит Зоя Глашева48: «Оставив меня в комнате одну в ту ночь бабушка вышла во двор и увидела трех своих сыновей выведенных на расстрел. Обратившись к ней, мой отец сказал: «Зря ты вышла, им хватило бы и нас».
Бабушку с сыновьями загнали в нашу комнату, фонарями осветили их лица, заставили поднять руки вверх, посадили всех на скамейку и стали расстреливать…
Укрывшись одеялом, я лежала в постели и все видела. Грудь бабушки была изрешечена пулями. Она умерла позже своих сыновей».
Какус Буттуковна Тетуева (Газаева): «… В упор были расстреляны члены семьи близкого родственника моего мужа Асланука Сарбашева: его мать, жена, трое детей шести, двенадцати и пятнадцати лет. Их вывели во двор собственного дома для «проведения собрания» и тут же расстреляли.
Чтобы замести следы своих преступлений, красноармейцы стаскивали трупы всех своих жертв в один дом и там сжигали»49.
По рассказу следующего очевидца – Тагий Юсуповны Сумаевой (Сарбашевой), - днем через село прошел отряд. До наступления ночи все было спокойно и тихо. Ночью, когда все уснули, солдаты вернулись в село и стали убивать, расстреливать мирных жителей.
«Мы проснулись от криков и выстрелов. Обескураженные, каждый из нас в полной растерянности ждал своей участи. Заметили, как убийцы завернули к нашим соседям – братьям Магомету и Ахмату Сарбашевым. У первого было семеро детей, у второго – трое. Страшно было слышать тот плач, те стоны, брань и ругань. Но беспрерывная стрельба – и тут же все стихло. Мы поняли, что их всех расстреляли. Теперь наш черед. Но солдат опередил Мажит Мисиров, его тут же настигла пуля, и он упал у порога, так и не успев ничего сказать…
Был застрелен и только что демобилизованный из Красной Армии по ранению Ахмат Мисиров.
В доме нас было 17 человек. К нам стали стучаться. Не успели мы приоткрыть дверь, сразу же стали по нам стрелять…
У соседей в доме Мусы Мисирова, скрывалось около 60 человек – их всех перестреляли, а дом сожгли…
Рядом, во дворе дома Махет-Хажи Таубулатова, солдаты убивали женщин. Они расстреляли Кермахан, Рахимат, Галю с дочкой, Мариям с ребеночком…
Когда ушли солдаты, мы стали хоронить трупы своих родных, близких и односельчан в длинных общих могилах», - рассказывает Тагий Сумаева (Сарбашева)50.
В октябре-ноябре 1942 года через Сауту постоянно проходили советские войска, отступавшие на Орджоникидзе через Ташлы-Талу. В то время скрывавшихся в горах дезертиров отовсюду было достаточно. Но они ни в какие конфликты ни с кем не вступали, особенно с частями регулярной армии, - вспоминает Алий Чефеевич Мисиров.51 – С приближением линии фронта руководство района скрылось. Единственной властью представлялось командование какой-то частью численностью около одного батальона, расположившегося в больнице рядом с селом Мухол. С появлением этого отряда в селе стали исчезать люди. Оказалось, что их задерживали бойцы отряда, уводили в больницу, оттуда они не возвращались. Узнали, что отрядом командовал Накин.
Солдаты сгоняли местных жителей отдельными группами по 5-10 человек и расстреливали. Расстреливали всех подряд, без разбора: женщин, стариков, детей. Как только стало известно, что со стороны села Зылгы идут немцы, той же ночью отряд Накина снялся и ушел в Ташлы-Талу».
Из показаний Бараза Каплиевича Мамаева52: «Весной 1943 года нас, председателей и секретарей сельских Советов Черекского района, вызвали в райисполком в селе Коспарты. Председатель райисполкома Бозиев всем собравшимся дал инструктаж, по которому следовало составить акты с указанием материального ущерба, причиненного жителям, всю вину за содеянное возложить на немцев.
Такому указанию никто из нас возразить не посмел: мы знали, чем это могло кончиться в тех условиях для каждого из нас. Поэтому вопреки своей совести покорно согласились. К сожалению, так это было.
В тот период в Черекском ущелье под командованием Бижева работал отряд по борьбе с бандитизмом. Было арестовано множество мужчин, практически в селах их не оставалось…»
Воспоминания свидетелей беспрецедентного геноцида мирных жителей балкарских сел в Черекском ущелье, их потрясающие рассказы взволнуют души и сердца многих современников и молодых людей. В действительности, все было так ужасающе, как они рассказывают.
Мухадин Байсиев, 14-летний подросток, чудом сумел убежать и укрыться в доме, входная дверь в который вместе со стеной была замаскирована кизяками. Здесь в течение 7 дней 30 человек обходились без воды и пищи. Старшую сестру, двух братьев и саму Халимат Мисирову мать затолкала во внутреннюю комнату без окон над погребом. Дверь замазала, будто нет ее вовсе.
Оттуда ребята слышали, как в дверь дома сильно стучали, как ее открыл отец. Вошедшие стали копаться в вещах. Людей (около 60 человек) повели под навес. Плакали напуганные дети.
Советские солдаты, защитники, врывались в дома спящих граждан и расстреливали всех без разбору. Ничего не объясняя, не предъявляя никаких обвинений.
«Мать, отец-инвалид и я, - рассказывает Жамилят Иналовна Бичеева53, - затаились за печкой. В доме было темно и отворившие дверь решили, что он пуст. Тут вдруг из пустой половины дома вышла на стук сноха с грудным ребенком. За ней – бабушка 80 лет. Обе были убиты на месте… Позже то же сделали с моим отцом.
Босиком, без теплой одежды, убежавшие в горы черекцы уцелели. Они стали возвращаться на пепелище после того, как все закончилось. Трупов было так много, что их не успевали опознавать и предавать земле. Иногда не оставалось даже трупа: находили сережки, лоскуток платья, обгорелые кости да горстку пепла. Вот и все, что можно было собрать в матерчатый мешочек. В Сауту и в Глашево, где больше всего было убито, хоронили всех вместе, в траншеях».
Такое зверство советских солдат невозможно оправдать никакими ссылками на войну, на якобы имевшиеся здесь бандитские выступления. С целью скрыть причастность военнослужащих 11-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР к расстрелу мирных граждан балкарской национальности и уничтожению их сел в Черекском районе была создана республиканская комиссия во главе с З. Кумеховым и членами Х.Ахоховым, А. Сасиковым, И. Ульбашевым, С.Филатовым. Эта комиссия дала соответствующие указания председателю Черекского райисполкома Х. Бозиев. В свою очередь Бозиев собрал всех п